Когда-то на немецкой сцене появился музыкант, называвший себя Йозефом К., в честь несчастного героя романов Франца Кафки. Вот только в книжках личность героя постепенно стиралась, и однажды он стал просто К.. А имя музыканта, о котором сейчас пойдет речь, до сих пор раскатисто гремит и пугает всех его недругов: Йозеф Мария Клумб. С его именем связаны такие музыкальные проекты, как Forthcomming Fire и Weissglut, ставшие легендами NDH, и Von Thronstahl. В прошлом радикально настроенный и политически ангажированный музыкант, теперь то ли уставший от борьбы мужчина, то ли какое-то неземное существо, уже совсем не напоминает нам книжного бедолагу, чьи приключения обычно заканчиваются забвением. Нет, Клумб перешел на какой-то иной уровень, где самая желанная музыка – тишина, а главное желание – обрести покой. Что же приключилось с нашим героем? Об этом мы решили узнать у него самого.

Расскажи историю Von Thronstahl. Как, когда и почему все началось?

Все началось примерно в 1995-1996. Мне очень нравился готик / дарк-вейв, который мы играли с Forthcomming Fire, но очень уж хотелось работать над чем-то более западным / европейским / немецким, обращать больше внимания на то, что основано на собственных культурных традициях, вместо англо-американских. Поначалу это был просто сайд-проект. Однако со временем Von Thronstahl занимал меня все больше, так как здесь мне не приходилось обсуждать что-либо с другими людьми. Этот проект был целиком и полностью моим.

На новом альбоме Von Thronstahl нет новых записей. Что особенного в этом диске?

«Conscriptum» – это сборник очень старых и редких записей. До этого они выходили лишь на малотиражных сборниках и виниле, которые уже давно распроданы. Я немного обработал эти песни и добавил к ним неопубликованные ранее записи и версии.

У Forthcomming Fire спустя несколько лет тоже вышел новый альбом. Почему это заняло столько времени?

Мы уже совсем не так работаем, как над первыми тремя альбомами. Раньше мы вместе проводили время на репетиционных базах, студиях и сценах. Сейчас совсем другое дело. Мы не видимся, каждый сидит у себя дома или в своей студии, и старается привести песни к общему знаменателю. Каждый из нас живет в своем собственном мире, в своей вселенной. А жаль. Уже только совместное пребывание в студии достаточно вдохновляет.

Laibach и Psychic TV некоторое время выпускали свои работы на том же лейбле, что и вы, на «Cold Spring Records». Похоже, этот лейбл объединил многих интересных личностей.

Действительно, «Cold Spring» собрал много музыкантов, легенд и групп. Например, на двойном CDвыходил альбом иконы панка, вейва и индастриала 70-х и 80-х, ди-джея и артистки Анни Хоган. На альбоме есть совместные работы с Ником Кейвом, потрясающим Барри Адамсоном (бывшим басистом Magazine, а теперь успешным солистом), Foetus и Марком Алмондом. Или, например, если я не ошибаюсь, этот лейбл также занимался организацией тура Стива Северина. По-моему, это очень здорово, что они сотрудничают с такими старыми героями лондонского панка и бэткейва.

Von Thronstahl порой сравнивают с ранним творчеством Пи Орриджа. Говорят, твоя музыка близка к классическому индастриалу. Что ты об этом думаешь?

Оооо, зависит от того, какой период Von Thronstahl сравнивать. Сегодня мы играем нечто очень близкое к тяжелому металлу. Чистый индастриал был на первом плане,  когда мы только начинали. Мне очень нравились ранние работы Throbbing Gristle. Мой брат  уже в возрасте семи лет (в 1979) с огромным удовольствием слушал их коммерческий сингл «United».

Расскажи, пожалуйста, нашим читателям, что произошло между «Sony» и Weissglut?

Weissglut был профессиональным проектом во всех отношениях. В группе играли очень хорошие музыканты, у нас были отличные мелодии и глубокие тексты на немецком языке, которые в то же время отвечали западным меркам, как и Von Thronstahl, а так же у нас была команда великолепных продюсеров и дорогая профессиональная студия. В этот проект вкладывалось все, на что мы были способны. Дебютный альбом Weissglut поразил критиков.

Разрыв с «Sony» произошел после того, как один экстремально-настроенный левый кружок поставил перед собой задачу любым путем помешать Weissglut и мне лично. Предводителем этого проекта был ныне почивший «журналист» и «политический агитатор», работавший совместно с одним институтом. Сотрудники этого института по поручению Американо-Еврейского Комитета годами квалифицировали любую критику Израиля как антисемитизм, привлекая для этого методы даже в «журналистской» и «научной» сферах. АЕК, очевидно, близок Моссаду и полностью поддерживал палестинскую политику Шарона.

Я не должен был много об этом рассказывать, чтобы не привлечь внимание Института Языка и Социального развития Дуйсбурга. Но агенты этого института быстренько мной занялись. Они докопались до меня во всех смыслах слова, вплоть до наблюдения за местом, где я живу, и допроса сотрудников почты, жилищно-коммунальной службы и других государственных учреждений. Наконец, в общественно-политическом журнале «DerSpiegel» вышла беспредметная статья, призванная остановить выпуск дисков Weissglut. Впрочем, это не дало должного эффекта, кроме срыва съемок дорогостоящего видео. «Sony» стала не выдерживать давления.

Что означал для тебя разрыв с этим лэйблом?

В первую очередь это было для меня освобождением. Теперь я мог свободно агитировать текстами ли, или любыми другими свободными способами, не считаясь с цензурой или группой и менеджерами. Разрыв контракта символизирует для меня окончание эры несвободы, в атмосфере которой невозможно творить. Я думаю, что сегодня бывшие неверующие критики соглашаются со мной в том, о чем я говорил 15 лет назад, и даже на тех этажах мэйджоров, где царит политкорректность, мне открыты некоторые двери. Но сейчас я не уверен, что готов перешагнуть порог такой двери. Мне не интересны ни турне, ни промоушн. Я знаю все это закулисье, знаю, что ждет меня в турне, но не знаю, должен ли я снова попадать в эти жернова. Теперь я предпочитаю реже появляться на публике.

А почему ты не заинтересован в концертах?

Мне не нравится рутина и машинальная деятельность. Это очень похоже на занятие сексом: привычка, рутина и проигрывание одной и той же программы убивает качество и даже желание. Кроме того, нас нельзя надолго оставлять вместе, мы можем выносить друг друга максимум три-четыре дня. Потом нас надо срочно разогнать по разным углам, чтобы каждый вернулся в свою среду.  Причем это не просто, как для нас самих, так и для работающих с нами людей. Мы ни к чему не привыкаем, мы авантюристы.

Почему была удалена Myspace-страничка Von Thronstahl?

Однажды я осознал, что сам себе перекрыл все пути к отступлению. И я был радикально настроен и решил оборвать все связи, чтобы затаиться. Раньше мои странички закрывал кто-то другой, а сегодня это делаю я сам. Facebook и Myspace вообще-то интересные платформы, но они отнимают слишком много времени. Когда я решил отдохнуть от этих ресурсов, я осознал, что потерял своих последних друзей из прошлого, а среди новых знакомых далеко не со всеми у меня наладился контакт.

В то же время я задумался, сколько неискренности, самообмана и лжи в принципе скрыто в политической риторике. Я осознал, что понятия Чести, Доверия, Товарищества зачастую ни что иное как громкие слова, которым нельзя доверять, потому что те, кто их произносит, лишь пытается скрыть за ними ложь. Возможно, я больше не мог выносить обманчивых обещаний искренности и дружбы, ведь в этот момент вопрос дружбы стоял для меня очень остро. Возможно, я больше не мог выносить, что за товарищескими обещаниями и просьбами больше не было ничего осязаемого и истинного. Впервые меня стали тревожить такие слова, как «честь», «доверие» и «товарищество», именно при пользовании Facebook и Myspace.

Однажды встанет вопрос, на кого ты реально можешь положиться? И ты оказываешься в одиночестве и понимаешь, что, возможно, чья-то ложь стала и твоей ложью. Тогда ты должен искать в себе самом то, что злит тебя больше всего, то, в чем ты сам себя обманул, или то, где ты встал на пути у самого себя. И это дело только тебя одного. Возможно, когда-нибудь, я снова зарегистрируюсь на Myspace.

Что означает девиз – единственное наполнение официальной странички Von Thronstahl: «Будь настороже, будь готов, будь сознателен. Сейчас!»?

Началось все с того, что мне должны были сделать новую страничку, но люди, которые этим занимались, исчезли и больше никогда не давали о себе знать. Вся работа над новой страничкой оказалась тщетной. Старый сайт должен обновляться, но когда я смогу заняться новым, я не знаю. Пока там только этот девиз. Это залог моего спокойствия. Впервые в жизни я притормозил и перестал биться головой о стену, я зализал раны и остыл. Люди вроде меня только тогда понимают, что голова не таран, а думательный аппарат, когда у них не остается сил и энергии продолжать долбиться ею в стену. Наступает период размышлений. И все предстает в другом свете. Это надпись над дверью, за которой я совсем иначе вижу жизнь, где я определяю, насколько мало я был в сознании в течение всей моей жизни. Когда ты познаешь покой, а старую бессмыслицу ты видишь тратой сил в пустую, тебе открывается, что сознание – это высшая степень твоего существования, ключ к пониманию следующей главы истории человечества. Это, так сказать, новая «матрица».

Что ты подразумеваешь под фашистским стилем?

Я имею в виду фашистскую эстетику. Я люблю нео-классицизм и футуризм. Демократический стиль можно найти в каждом углу: переполненный мусорный бак или урна, из которой вываливаются стаканчики из McDonald's– это стиль демократии. А мне нравится твердая строгость, призывающая к порядку, потому что она ограничивает свободу и таким образом означает проявление воли. Фашистский стиль в какой-то степени мотивирует. А теперь посмотрим на архитектуру определенного периода, например, панельные здания – ничего не выражающие города-спутники 50-60-70-х. Стиль и вкус не выходят большими тиражами.

Имеет ли фашизм модные тенденции?

Сегодня это, как никогда, верно, по крайней мере, в средней Европе и относительно андеграунда. Политически и идеологически фашизм ушел в прошлое, а как элемент стиля и моды – это дойная корова. Мэйнстрим тоже начинает флиртовать с «опасной» эстетикой. Тайно любая современная женщина будет скорее фантазировать о мужчине в форме, чем об обычном парне в джинсах. Мужчина в униформе производит впечатление индивидуалиста и нонконформиста, в отличие от толпы ковбоев в джинсах. Времена, когда джинсы были чем-то острым и модным давно позади.

Как думаешь, сегодня люди, открыто восхищающиеся фашизмом, все еще разбивают какие-то табу? Можно ли еще говорить о провокации?

Стиль не означает провокацию, но заявление. Шок – это лишь второй или третий план, на первом – линии и контуры. По-моему, нечего особо говорить о политическом фашизме, так как здесь встает вопрос предпочтений и внутренней открытости. Хардкор-политика – это судорога, которая делает людей старыми и бледными. Уж лучше прицепить значок Sex Pistols на обратную сторону галстука. Панк сам по себе тоже стал скучной анти-эстетикой. Но смесь этих элементов уже революционна.

Много шума наделала выставка «Гитлер и немцы», которая проходит сейчас в Берлине. Тебе это интересно?

Я наблюдаю за этим лишь краем глаза. История такова, что, несмотря на непрестанную демонизацию Гитлера, через сто лет никто не вспомнит, кто такой Герхард Шрёдер или Ангела Меркель. Даже если отвлечься от деления на хорошо и плохо, и забыть на мгновение о вопросах морали, на поверхности все равно останется имя Гитлера. Об этом надо и должно говорить, не подчеркивая и не оценивая. Как люди идентифицируют себя относительно Гитлера и его целей – совсем другой вопрос. Но эта личность – часть истории, и так будет всегда. Нужна ли нам такая выставка, я сомневаюсь, но она стала интересным маркером нашего времени. К тому, что ранее истерично отрицалось и научно очернялось, теперь требуют относиться почтенно. Со временем немцы поймут, что наше прошлое настолько сложное, что лучше его спокойно переварить, чем пытаться преодолеть, словно судорогу.

Каковы на сегодня твои политические взгляды?

Боюсь, что моя политическая мотивация осталась в прошлом, которое я только что преодолел. Несомненно, в правом немецком крыле есть умные и интересные личности, но и огромное количество провокаторов, агентов и саботеров, которые губят любое позитивное начинание в зародыше. Подумайте о засилии федеральной разведки и прочих агентов на национал-социалистической сцене и их сомнительных операциях, направленных не на предотвращение эксцессов, а на создание определенной картины и настроений.

В моем настоящем у меня появился главный принцип: ЖИЗНЬ. Осознанная, искренняя, жизнь. Сейчас я приверженец духовной и сознательной политики в сочетании с теми политическими идеями, которые могут быть полезны в будущем, включающие монархические или даже национал-анархические идеи. Я склоняюсь к близким жизни, честным социальным взглядам, или даже к иерархии, в отличие от парламентаризма. Я убежден, что свобода и иерархия больше не должны быть взаимоисключающими. Сегодняшняя демократия себя изжила, как и коммунизм, и национал-социализм. Нам нужен простор для новой общественной и неполитической матрицы.

В немецком журнале «Spiegel» дважды появлялись публикации, где упоминалось твое имя и названия твоих проектов. Чем ты привлек главное немецкое общественно-политическое издание?

Не я был интересен журналу, а парочка неизвестных писак, которые за два евро высосут из пальца необходимую картинку. Этим карикатурам я не уделил ни минуты моего времени. Порой даже при личной встрече некоторые не хотят за этим шаржем увидеть меня настоящего.

Как повлияли эти статьи на твою популярность?

Это бесплатный промоушн. Мне, как музыканту, можно помешать, но мне, как личности – нет. И чем больше я концентрируюсь на своей личности, тем более независимым я становлюсь, тем свободнее становится мой путь.

Кто или что интересует тебя в современной культурной и общественной жизни?

Я не очень интересуюсь мэйнстрим личностями. Мне нравится Эми Уайнхаус, немного коммерческой музыки и музыки из чартов, модели, которые привлекают внимание зрительно, и фильмы, например, комедии, чтобы немного развлечься.

Я слышала, ты находишь отношения между Россией и Германией особенными?

Несколько лет я встречался с девушкой из Сибири. И, хотя мы больше не состоим в отношениях, мы все еще поддерживаем связь. В таких отношениях между немецким мужчиной и русской женщиной становится понятно, что связующий элемент между Германией и Россией совсем не политический. Сталин или Гитлер, Ленин или Кайзер Вильгельм не могли повлиять на человеческую связь. Это больше похоже, на то, что Гёте и Толстой влились в эти отношения и ведут переписку.

Русская душа – в Толстом – глубокая и необъятная, она сконцентрирована не только в его работах, но во всем, что он привнес в повседневную жизнь со своим темпераментом, своей природой и своими противоречиями. Фауст Гёте мог бы найти свое продолжение в Гитлере, но широк дух Гёте. В Америке, например, не найти сколько-нибудь сравнимой величины, которая бы выглядела на фоне Гёте и Толстого иначе, чем лишней. ОтношенияГерманиииРоссиидуховные, асАмерикой- торговые. Хотя Америку создали из ребра Европы, она остается искусственным монстром, который потерял связь даже с самим собой, если когда-либо вообще ее имел.

Мы не имеем права в лживой вере придавать значение хорошим отношениям между главами государств. Это ничто. Политически по меркам западной демократии наши страны никогда не будут едины. Это невозможно на демократической базе, так как русские никогда не примут нашего понимания демократии. Инстинктивно русские чувствуют болезнь и гниль нашей системы.

Пока Россия не представит собственной политической идентификации, форма ее государственного управления всегда будет лишь карикатурой на наши требования. Что касается демократии в России по западному образцу, мы не видим ничего иного, как суперкапитализма противопоставленного привилегированному пласту царской власти без какой-либо привязки к корням. Это катастрофа. Мы пытаемся представить ситуацию в хорошем свете. Смотрим на вашего президента Путина, и на фоне бывшего канцлера Шрёдера или нынешнего канцлера Меркель видим суперинтеллигентного, выдающегося главу Российского государства рядом с беспомощными замешкавшимися и запутавшимися политическими статистами.

Рядом с Путиным все западные главы государств выглядят добродушными простачками, которые, собираясь с мужеством, говорят, что он один из них. Пожимают ему руку, выказывают дружественные жесты, хлопают по плечу, в то время как Путин совсем не простак, и во всем мире, он единственный глава государства древнейшей эры, так сказать, последний потенциальный воин и властитель мира. Яговорю«потенциальный». Нет дружбы между ним и кроткими прислужниками западных кружков по интересам. Каждый на Западе понимает, но никто не решается признать, что Путин потенциальный степной волк, единственный автаркический серьезный властный политик в мире. В основе его существования – холодный, расчетливый монарх  со всеми достоинствами и свободами. Мы не осознаем его монархической действительности.

Давайте на мгновение займем место Путина и посмотрим на Запад из Кремля. Что онвидит? Он видит все насквозь, признает и наблюдает за ситуацией. Он в курсе, что никто на Западе не в состоянии подать ему воды. Он не воспримет всерьез ни одного из этих милых западных политических статистов. Он не видит ни одной властной личности, то есть никакой конкуренции. Кровь, что течет в его жилах, не кровь овечки, а кровь волка, кровь величественного древнего хищника с наследственной памятью, уходящей в века. Цирк Запада он не воспринимает всерьез. Он наблюдает, и знает, когда пробьет его час. В Вашингтоне, возможно, и есть люди, которые об этом знают. В Германии нет политика, способного уравновесить Восток и Запад. Я имею в виду равновесие не капитала и вооружения, а немецкое величие, способное из сердца Европы объединить континенты.

Оглядываясь сегодня на свой творческий путь, какие выводы ты делаешь?

Что я прошел напряженный, полный приключений, боли, разочарований, отчаяния и потерь путь, но приобрел большое духовное богатство и еще многое, чего я не могу объяснить. Я вижу хорошие перспективы.

Какие у тебя планы?

Я стараюсь вообще ничего не планировать, я хочу закончить некоторые дела, которые все еще тянутся за мной, и не позволяют мне ощутить снова свободу и пустоту. Задача номер один сейчас – это вернуть покой и тишину, без желаний, намерений, идей – просто ничего. Все остальное родится из этой тишины.