Индастриал, особенно, на раннем этапе своего существования, представлял собой скорее эксперимент со звуком, нежели музыку в обычном понимании этого слова. При этом творчество индустриальщиков при всём своём экспериментальном характере ставило своей целью отнюдь не поиск новых форм, а полное разрушение старых. Музыка двадцатого века породила множество новаторских течений; из них из всех индастриал был наиболее тесно связан с негативным аспектом жизни современного мира. Одним из проявлений подобной связи стало стремление к работе с низкочастотным звуком, чрезвычайно тяжёлым для человеческого восприятия и апеллирующим к некой первозданной тёмной стихии, к хаосу.
И если те музыканты, которые творили на ниве дарк-амбиент, старались создать как можно более мрачные звуковые ландшафты, то представители стиля нойз просто сводили всё к изначальной простоте, не приемлющей гармонию ни в каких формах. Само слово “noise” переводится как «шум», и уже из самого названия становится ясно, что работа в этом направлении подразумевает манипуляцию с самым примитивным звуковым фоном. Как и основная масса индустриальных течений, нойз возник в конце семидесятых, и, как и другие родственные стили, он изначально носил абсолютно деструктивный характер. Тем более, что его рождение было связано с именем человека, который, согласно устоявшемуся мнению, является одной из центральных фигур мировой контркультуры. Этого человека зовут Бойд Райс, уже много лет он пишет музыку и выпускает альбомы под вывеской NON.
«Чёрные, евреи, женщины, и другие недовольные! Заткнитесь, на хер! Если вы думаете, что с вами поступают несправедливо – посмотрите на нас, калек! Нас угнетали гораздо дольше, чем вас! Нас подавляли с начала времён! Нас выпалывали вместе с лилипутами и уродами, вырезали в соответствии с генетическими программами… Помните: правильные люди создают бомбы и вирусы, которые убивают людей. Правильные люди вырубают деревья, убивают животных и уничтожают окружающую среду. Правильные люди – причина всех проблем современного мира. Мы, калеки, говорим, что пришло время принять решение. Мы, калеки, говорим, что настало время вырезать правильных людей! Даже своими сломанными руками мы сможем держать ружья и ножи, чтобы убивать вас! Правильные люди, берегитесь! Ваше время кончилось»!
Приведённый выше текст является частью так называемого «Манифеста мрази», который Бойд Райс обнародовал в середине восьмидесятых в соавторстве с Адамом Парфри, редактором сборника «Культура Апокалипсиса» и издателем трудов «Чёрного Папы» Антона Шандора Ла Вея. Этот документ вполне объективно передаёт характер его автора, который за свою жизнь успел прославиться как нигилист, анархист, сатанист, фашист и убеждённый противник современного общественного устройства. За годы своей подрывной деятельности Райс ухитрился навлечь на себя стойкую ненависть государственной системы США, и сейчас его статус контркультурного идеолога представляется вполне заслуженным – он действительно заработал его в упорной борьбе.
В творческом плане Бойд Райс чрезвычайно многолик – помимо работы со звуком, он является автором трудов по социологии, философии, эзотерической символике, создателем ряда киносценариев и перфомансов. Свою шумную (во всех смыслах этого слова) деятельность он начал в 1975 году с выпуска грампластинки, впоследствии получившей название «Чёрный альбом». Название это было связано прежде всего с тем, что на виниле, выпущенном тиражом 86 экземпляров (согласно одной из версий, Райс планировал всего семьдесят пять, но по ошибке сделали одиннадцать лишних), не было нарисовано ровным счётом ничего. Содержание винилового диска представляло собой дисгармоничный шум и сопровождалось рекомендацией прослушать «альбом» сначала на тридцати трёх, потом на сорока пяти и семидесяти восьми оборотах. В самом скором времени на свет появился следующий винил под названием «7». Он содержал три дорожки, замкнутые таким образом, что пластинку, не имевшую принципиальных отличий от предшественника, можно было слушать бесконечно.
На тот момент в качестве основного средства для извлечения звука Бойд Райс использовал электрогитару с прикреплённым к ней вентилятором. Это выглядело патологически странным даже для индустриальной сцены, которая в те годы только начинала обретать собственную аудиторию. Не менее странно выглядели и концерты Райса – сидя в железной клетке, наш герой, казалось, изо всех сил старался причинить публике максимально возможный дискомфорт, ослепляя её светом прожекторов и оглушая рвущим барабанные перепонки шумом. Так как Райс никогда не стремился к известности или славе, нам трудно говорить о его успехах или неудачах – изначально ни на что не претендуя, он в принципе не мог потерпеть крах.
Так или иначе, в начале восьмидесятых мятежного музыканта берёт под свою опеку фирма грамзаписи Mute – на данный момент один из самых известных западных мэйджор-лейблов. В первые годы существования компании её политика подразумевала работу с экстраординарными исполнителями, и, таким образом, NON пришёлся Mute вполне ко двору. Дэниел Миллер, создатель лейбла, переиздал первые произведения Райса и помог ему в записи ряда следующих пластинок, одна из которых была снабжена сразу двумя отверстиями, и, таким образом, её можно было прослушивать сразу в двух вариантах.
Наиболее известным альбомом NON того времени стал «Easy Listening For A Hard Hearing», записанный в соавторстве с другим знаменитым музыкантом-экспериментатором – Фэдом Гаджетом. Причём главной достопримечательностью здесь была не сама запись – каким-то неуловимым образом Райсу удавалось придать своим произведениям очень сильную идейную нагрузку. В глазах немногочисленных почитателей NON она помогла музыканту добиться положения Бога. При этом Райс всегда славился тем, что не испытывал к своим слушателям никаких положительных эмоций; тем больше ему нравилась та власть, которую он над ними имел.
«Я всегда испытывал интерес к власти», - вспоминал позднее музыкант – «Меня привлекали люди, которым удавалось достичь в этом абсолюта. Подобные персонажи мировой истории очень меня занимают. В основном речь идёт о тех, кто прославился в двадцатом веке - о них просто больше написано. Однако я также люблю смотреть художественные фильмы про Чингисхана, со всеми этими горами из человеческих голов. Во времена Чингисхана не было камер, зато они были во времена Второй мировой войны!».
Подавление личности и её глобальные проявления, такие, как государственный тоталитаризм, на протяжении многих лет являются для индустриальной культуры источником вдохновения. Бойд Райс всегда был идейным мизантропом; при этом, однако, можно сказать, что объектом его ненависти является не столько само человечество, сколько его общественное устройство, основное предназначение которого состоит в том, чтобы лишить человека природных склонностей и увести максимально далеко от его истинной сути – сути зверя. Господствующий в западном обществе либеральный гуманизм, провозглашающий неоспоримую ценность каждой человеческой жизни, в глазах Райса всегда выглядел как глобальная ложь, затягивающая род людской в трясину вредоносных иллюзий. Человеческая жизнь не стоит ровным счётом ничего, считает основатель проекта NON, все другие точки зрения по данному вопросу – плоды трусливого самоуспокоения. Современная мораль и этика, основанная на понятиях добра и зла – обман, и настоящими благодетелями человечества являлись лишь те его представители, которые работали на искоренение этих понятий. В числе своих кумиров Райс называл маркиза де Сада, римских императоров Нерона и Диоклетиана, прославившихся кровавыми репрессиями против христиан, Влада Цепеша и Джека Потрошителя.
Благоденствие человечества в нынешнем понимании есть величайшее зло, считает Бойд Райс. Именно с подобными аспектами мировоззрения связано его увлечение нацизмом и другими тоталитарными идеологиями. Музыкант, не таясь, носил свастику, что, естественно, не могло ускользнуть от внимания вездесущей «демократической общественности». Райс постоянно подвергался различным преследованиям, на него даже заводили уголовные дела. Никакие контраргументы в расчёт не принимались.
«Я никогда не был связан с нацистскими организациями или политическими движениями», – говорит Бойд Райс, –
«Но отдельные личности, которых явно возбуждает ненависть к нацистам, предпочитают не верить мне, потому что они по-настоящему обожают собственную ярость, и им нужен какой-нибудь подонок для того, чтобы довести свой гнев до точки кипения. Этих людей невозможно вылечить от недопонимания, даже пытаться не стоит. Я всегда был окружён непониманием по тому или иному поводу, несомненно, так будет и впредь. Моё сердце полно ненависти к человечеству, и я по-прежнему тяготею к фанатизму и экстремистским идеологиям. Но я не нацист».
В восьмидесятые годы Бойд Райс, продолжавший активно осваивать звуковое пространство, тесно сошёлся с другой звездой американской контркультуры - главой Церкви Сатаны Антоном Шандором Ла Веем. В иерархии этой организации Райс занимал очень высокое положение – он входил в так называемый Совет Девяти, высший орган управления. Однако называть этого мятежного экспериментатора-мизантропа классическим сатанистом, было бы, судя по всему преждевременно, это признаёт и он сам.
«Да, я использую слово «сатанист», но не думаю, что я когда-либо рассматривал себя как личность, имеющую непосредственное отношение к Сатане. До встречи с Антоном Ла Веем я увлекался гностицизмом и герметизмом, и именно эти идеи являются для меня фундаментальными. Антон Ла Вей был архетипическим сатанистом, он как будто сошёл со страниц романа или чего-то в этом роде. Он воплощал целый дух. Когда он был жив и мы с ним дружили, я гордился тем, что был сатанистом, так как входил во Внутренний Круг Церкви Сатаны, но с тех пор, как он умер, моё изучение оккультных материй пошло на спад. Церковь Сатаны занимает всё меньше и меньше места в моей жизни».
Бойд Райс также плотно общался с ещё одним кумиром американских адептов контркультуры – Чарльзом Мэнсоном. Предводитель хипповской коммуны, члены которой в 1969 году зверски убили несколько человек, к тому времени уже много лет сидел в тюрьме, где его и навещал музыкант. «Да, в одно время я считал его своим другом, - вспоминает Райс, – он обладал невероятно харизматичной натурой. Было очень интересно встретиться с ним и услышать всё от первого лица. Он рассказывал мне потрясающие истории и анекдоты, которые никогда не встретишь во всех этих книгах, которые написаны о нём. Он принадлежит к людям, имеющим уникальную интуицию, и он всегда скажет вам что-то, что пробудит подобное видение и в вас самих. В каждой его шутке есть определённая мораль, которая выхватывает самую суть вещей».
Общение с подобными людьми, организация перфомансов и обнародование провокационных манифестов занимают в творческой жизни Райса не меньше места, чем сама музыка. Этот человек, помимо прочего, сумел добиться того, что его либо обливают грязью, либо боготворят, ибо относиться ровно к нему нельзя. Ненависть к человечеству, эта основа мировосприятия основателя NON, продолжает руководить им и до сих пор. Каждый его поступок является поводом для обсуждения в прессе, каждое интервью – потенциальным скандалом. «Джордж Буш подвергся критике, потому что он распорядился перечислить двадцать пять миллиардов долларов на борьбу со СПИДом в Африке. И люди говорили: «О, этого недостаточно! Двадцать пять миллиардов – это же мало!». Я думаю, ему не стоило тратить и цента. Полагаю, СПИД – это лучшее из всего, что могло случиться с Африкой. Просто представьте – там такое огромное население, что земля не может прокормить его, они там голодают и умирают. Мне кажется, в таких условиях СПИД – дар божий. Если говорить об экологии, эти люди убивают слонов, отрезают им бивни, а затем продают туристам за пять баксов, или уничтожают львов и торгуют их шкурами. Думаю, было бы гораздо более правильно, если бы это место превратилось в один большой заповедник. На хер людей! Пусть они перережут друг друга мачете и передохнут от СПИДа! Пусть этот континент вновь станет царством дикой природы!»
Когда Бойд Райс организовал проект NON, он вряд ли рассчитывал на то, что создаваемый им шумовой террор окажется востребован публикой. Райс планировал таким образом выразить свою агрессию и ненависть, однако в самом скором времени на музыкальном рынке стало появляться всё больше альбомов, основу содержания которых составлял именно агрессивный шум. Вскоре стало ясно, что новое течение живёт и развивается, порождая массу внутристилевых направлений. На данный момент внутри нойза существует множество стилей, границы между которыми являются чёткими далеко не всегда. Всё же нам хочется рассказать о двух направлениях, которые явственно выделяются на фоне многочисленных параллельных жанров – power noise и japanoise.
Последнее слова расшифровывается как «japanese noise» («японский нойз»), и, помимо того, что этот стиль представлен музыкантами из Японии, он отличается едва ли не наибольшим радикализмом даже в сравнении с классическим «шумом». Самыми известными исполнителями являются Aube, Masonna и Merzbow, о последнем проекте мы расскажем подробнее.
Merzbow
Существование этой формации на сто процентов связано с именем японского музыканта-электронщика Масами Акиты, выпускника художественной школы, специалиста по эстетике постмодерна. Акита – настоящий музыкальный полиглот, за свою жизнь он успел попробовать себя в огромном множестве различных стилей и направлений – джаз, блюз, прогрессив. Как и в случае Бойда Райса, творческая деятельность Акиты не исчерпывается музыкой – он писал статьи об искусстве, книги об экстремальной культуре и создавал коллажи для японских садомазохистских журналов. Но, в отличие от американского мизантропа, который использовал звук лишь как одно из средств выражения своих чувств к обществу, японец относится к собственным экспериментам гораздо более серьёзно, в некотором роде его можно назвать настоящим художником шума. Впрочем, это обозначение ни в коей мере не говорит о присутствие в звучании Merzbow (немного искажённое название одной из работ немецкого дадаиста двадцатых годов Курта Швиттерса) каких-либо намёков на эстетизм. Счёт выпущенным Акитой альбомам уже давно потеряли даже самые преданные почитатели проекта, не исключено, что на вопрос о точном числе студийных записей, принадлежащих его авторству, не сможет ответить и сам музыкант. Но все его произведения отличаются абсолютной бескомпромиссностью, в них невозможно обнаружить ничего, что было бы хоть как-то связано с музыкальными канонами и нормами. Merzbow – воплощённый хаос, звуковое сопровождение техногенного апокалипсиса, победной поступью шагающего по руинам уничтоженного мира. При этом за рвущимся из динамиков аудиотеррором всегда чувствуется рука настоящего мастера, постоянно контролирующего беспорядочный, на первый взгляд, шум.
«В юности я находился под влиянием агрессивного блюзового гитарного звука, - рассказывает Масами Акита, -
таких мастеров, как Джими Хендрикс, Лу Рид, Роберт Фрипп. Также мне нравились электроорганные звуки, особенно как играл Майк Рэтледж из Soft Machine
. Но непосредственно к нойзу меня привёл фри-джаз – Альберт Эйлер, Сесил Тэйлор, Фрэнк Райт. В семидесятые я играл на барабанах в рок-группе, и именно тогда меня заинтересовал пульсирующий ритм ударных во фри-джазе. Они показались мне куда более агрессивными, чем в роке. Тогда же я начал интересоваться электронным звучанием и стал слушать электроакустическую музыку – Пьера Анри, Stockhausen
, Франсуа Бейля, Gordon Mumma
и Xenakis
. Затем я решил объединить все эти влияния в чистый электронный шум. Я пытался создать экстремальную форму музыкальной импровизации. В те времена у меня была чёткая концепция – я старался исключить все инструменты, для игры на которых нужно человеческое тело. В результате я пришёл к магнитной ленте. Я старался быть просто оператором звукозаписывающей машины – это средство обеспечивало мне должную анонимность. Мои ранние живые выступления были абсолютно античеловеческими и совершенно бессвязными, затем я начал собирать концертное оборудование, которое включало в себя аудиомикшер, контактный микрофон, дисторшн, кольцевой модулятор и металлические инструменты. Основной звук я создавал с помощью микшерного фидбэка. В 1990 году состоялся мой первый американский тур, когда я понял всю прелесть использования тела во время выступления. С тех пор я приобрёл множество других инструментов и приспособлений, работа с которыми требует должных физических усилий. В некотором роде я создаю физическую нойз-музыку. Если бы музыка была сексом, Merzbow был бы порнографией».
Следует отметить, что, начиная со времён самых ранних альбомов NON, представители стиля нойз предпочитали проводить свои эксперименты с помощью самых простых и максимально доступных средств. Райс, как уже упоминалось выше, использовал электрогитару с вентилятором. Многие производители шума до сих пор считают дурным тоном писать нойз на компьютере. Так вот, японские музыканты занимают в этом отношении едва ли не самую радикальную позицию. Согласно их мнению, дорогая электронная аппаратура убивает звук. Масами Акита записывает все свои альбомы у себя дома, в основном с помощью различных аналоговых устройств – по его словам, это является залогом того, что звучание Merzbow останется максимально сырым и агрессивным. «Как Курт Швиттерс делал предметы искусства из повседневных вещей, так и я создаю звук из той дряни, которая окружает меня в повседневной жизни», - объясняет музыкант.
Первые альбомы Merzbow Акита выпускал на кассетах, щедро оформленных самой беспощадной порнографией. Эротика всегда являлась одной из идейных основ японского проекта. «Порнография – бессознательная сторона секса, - говорит Акита. - Нойз – бессознательная сторона музыки. Merzbow эротичен так же, как автокатастрофа похожа на половой акт. В своё время меня очень сильно вдохновляла идея сюрреалистов о том, что «эротично всё, эротика везде». Для меня шум является наиболее эротичной формой звука».
В 1988 году Масами Акита посетил Советский Союз в рамках фестиваля экспериментальной музыки. Устроители этого мероприятия, не имевшие не малейшего понятия о том, что же им предстоит услышать, отменили выступление японца уже через полчаса после его начала. Музыкант, не желая разочаровывать публику, на следующий день «с нуля» отыграл качественную джазовую программу, продемонстрировав высочайший уровень собственного профессионализма.
Японский музыкант сотрудничал с огромным количеством самых разнообразных деятелей и проектов, он сменил несколько компаний звукозаписи, успев основать в начале восьмидесятых собственный лейбл «Lowest Music & Arts». Акита успел поработать и с метал-фирмой «Relapse» – это было в первой половине девяностых, когда он активно слушал дэт-метал. Так или иначе, в наши дни Масами Актиа является одной из основных фигур стиля «нойз», продолжая снабжать тематический рынок всё новыми и новыми альбомами.
Converter
Направление, известное под названием power noise (он же – rhythm’n’noise, power electronics) зародилось в середине восьмидесятых. Поклонники стиля и по наши дни заняты спорами о значение самого термина, обозначающего стиль, равно как и о его градациях и отличиях от родственных направлений. Большинство же сходится на том, что power noise представляет собой ритмическую версию шумовой музыки, в отличие от классического нойза, жёстко структурированную, имеющую чёткую композиционную схему. Многие считают, что первым проектом этого стиля была испанская формация Esplendor Geometrico, другие выдвигают иные версии; так или иначе, сегодня power noise является одним из самых популярных и востребованных направлений «шумовой» сцены. Некоторые приверженцы этого течения в своих изысканиях вплотную приблизились к жёсткой танцевальной музыке, они создают ремиксы и пишут откровенно клубный материал. Тем не менее, классический пауэр-нойз продолжает оставаться воплощением бескомпромиссности и экстремизма.
Проект
Converter был создан в конце девяностых годов американским индустриальщиком Скоттом Стургисом, до того момента выпустившего ряд альбомов под вывеской Pain Station. Первый полноформатник музыканта под новым именем вышел в 1998 году. Он назывался “Shock Front”, и с первых же секунд он буквально вводил слушателя в каталепсию – характерный дисгармоничный шум на сей раз был снабжён ритмикой, равномерной и безжалостной. В отличие от других индустриальщиков, которые, как правило, в числе главных своих кумиров обычно называли
Throbbing Gristle и
SPK, Стургис воспитывался на совсем иных исполнителях:
Duran Duran,
Depeche Mode,
New Order,
The Smiths.
«Насколько я помню, у меня всегда была тяга к созданию музыки, - говорит Стургис. -
«Музыка всегда являлась гигантской частью моей жизни, и, по всей видимости, в один прекрасный день я просто решил дать ей застрелить меня. На меня повлияло много групп, не непосредственно на звучание, а скорее на желание создать что-то полностью отличное от того, что я когда- либо слышал. Первый проект, в котором я участвовал, назывался S&M
, мы работали над ним совместно с другом. Первая «серьёзная» банда, к которой я присоединился, носила название Syringe
. Она распалась, когда один парень ушёл в Of Skin & Saliva
, а другой организовал Negative Feedback
, впоследствии в него вошёл и я. Потом был Pain Station
».
В качестве основного средства сочинения музыки Стургис использует обычный сэмплер, практически не прибегая к помощи компьютеров. Несмотря на подобное следование традициям андеграунда, в последние годы стиль power noise переживает растущую популярность – если классический нойз в принципе не может иметь отношение к какому-либо формату, то его ответвление пользуется всё большим спросом у поклонников тёмной сцены – композиции в подобном ключе иногда можно услышать даже на готических дискотеках. И Converter на данный момент достиг положения одного из самых известных нойз-проектов наших дней. Сам Скотт Стургис, впрочем, опровергает все слухи о своей «известности». «Не думаю, что эта музыка так уж раскручена. О чём в данном случае идёт речь? Продажи? Общий интерес? Концерты? Не знаю. Если подобные фестивали проходят успешно, значит, интерес есть. Число жанровых концертов пока не уменьшилось. Дело скорее в посещаемости. Я видел почти пустые залы – для музыкантов это полное дерьмо. Я также видел множество битком забитых клубов. Вся сцена приходит в упадок и возрождается вновь. А продажи сейчас сильно зависят от Интернета».
Нойз – насквозь андеграундный стиль, его поклонником может быть кто угодно, только не обыватель. Мы все уже давно привыкли к тому, что современный шоу-бизнес работает крайне оперативно: что вчера казалось верхом элитарности с явственно видимой меткой «не для всех», сегодня находится на верхних строчках хит-парадов MTV. Так вот, в этом плане за стиль «нойз» можно быть спокойным – в ближайшие годы он явно не рискует стать достоянием общественности. Перспективы этого направления вообще не ясны - я думаю, познакомившись поближе с творчеством того же Merzbow, не многие поймут, откуда берутся люди, преданные ТАКОМУ всей душой. Впрочем, насчёт перспектив очень удачно высказался именно Скотт Стургис: «Да, я вижу будущее индустриальной сцены, но я вижу его по-настоящему жутким. Но так ведь мы же и поём о жутком будущем»!