Эта замечательная команда из Германии, играющая качественный готик-рок (который сами музыканты называют «новаторским»), вплоть до самого последнего времени не была подписана ни на одном лейбле. А между тем, в активе группы насчитывалось уже как минимум четыре полноформатных альбома и EP в придачу! И лишь в 2007 году ребята наконец решили «сдаться» — их последняя на данный момент работа, «The Geometry Of Tempest», вышла на отечественном лейбле «Shadowplay». О Golden Apes — группе, чье вдохновение рождается из классики готик-рока и глубин ницшеанской философии — рассказывает вокалист Пьер Лебрехт.

Привет. Для начала расскажи о том, как группа появилась на свет.

История Golden Apes начинается осенью 1998 года, когда Кристиан (бас-гитарист) и я (после распада нашей предыдущей группы) встретили Эрика Бахрса, бывшего гитариста Dust Of Basement (ebm-synth-goth проект, прекративший свое существование — прим. ред.). Сразу после нашей первой совместной репетиции мы поняли, что что-то скоро воплотится в реальность, потому что ощущалась особая разновидность творческой химии, и уже через несколько месяцев мы смогли представить наше первое творение.

В биографии Golden Apes очень много пересечений с Dust Of Basement. Помог ли как-то статус DOB становлению Golden Apes? Вообще, какова роль DOB в жизни GA и, соответственно, наоборот?

Между двумя группами всегда была тесная духовная связь. А началось все с того, что наш гитарист — один из участников DOB. С остальными музыкантами мы тоже подружились через него. Потом произошла случайность, по которой Свен Вольф из DOB стал владельцем звукозаписывающей студии, и тогда мы смогли выпустить все альбомы Golden Apes. Некоторое время Свен играл с нами на клавишных, а в 2001 году стал членом группы. В ответ я помог DOB с вокалом и текстами для их альбома «Home Coming Heavens»; чуть позже я взял на себя роль официального вокалиста. Это было несложно (если не считать затрат времени), потому что между обеими группами были световые года в музыке, так что не могло быть никаких творческих совпадений.

У каждой группы было свое музыкальное направление, а точка пересечения — это только люди, которые в них играли. К слову, в первом альбоме Golden Apes есть ремикс, сделанный DOB, а в последнем альбоме Dust of Basement — кавер GA! Замкнутый круг.

Ты был занят в DOB вплоть до того момента, как проект «закрылся». Не мешало ли одно другому?

Нет, никогда. Главное, что с музыкальной точки зрения обе группы были разделены миллионами миль. Даже то, как я писал песни для DOB, совершенно отличалось от процесса сочинения для Golden Apes. При этом иногда мы читали заметки о том, что Golden Apes — проект DOB, а кто-то злобствовал, называя нас мусором.

Чем, по твоему мнению, GA отличаются от остальных групп?

В основном, конечно же, составом! Ну и привилегией на безграничные музыкальные направления, в которых мы можем двигаться. Мы вольны создавать такие песни, как «Ferryman» и «Coming Home», которые звучат так, словно были написаны двумя разными коллективами; у нас нет преград из шаблонов.

Как родилось название группы?

Словосочетание «golden apes» (золотые вершины — прим. пер.) было навеяно «Заратустрой» Фридриха Ницше. Во введении к книге Заратустра обвиняет человечество в том, что оно даже более обезьяноподобно, нежели сами приматы, но одновременно — приговорено быть золотой вершиной эволюции. Когда мы записывали наш первый альбом, я читал Ницше, это и стало настолько сильным источником вдохновения для моих текстов, что в них нашли отражения его мысли и идеи. Изначально только одна песня в альбоме называлась «Golden Apes», но впоследствии, заметив, что его философия произвела эффект на все наше творчество, мы решили назвать так и группу.

А ты никогда не задумывался, что ваши тексты слишком интеллектуальны для рок-группы?

А сколько интеллекта позволено иметь рок-группе? Для меня мои тексты — это больше, чем слова. Это картины, раскрашенные музыкой. Их очертания изменчивы, затянуты в музыкальный кокон. Я не могу судить об их глубине, но я привык думать о ней с идиосинкразической точки зрения. Мне нравится искать связь между конфликтными вещами, размышлениями, и каждая тропа через дебри сознания — новый оттенок моих мыслей, облеченных в разноцветную одежду слов.

Но вообще-то мы пять обычных парней и просто любим создавать музыку, и, как мне кажется, это вполне вмещается в границы рока.

Когда вы только начинали, была ли какая-то четкая установка на стиль музыки, направленность текстов? Говорят, что ваша музыка инспирирована музыкой 80-х…

У нас не было четкого «мастерплана» или чего-то в этом духе, никакой концепции! Правда, мы все разделяли любовь к определенному виду музыки, такому, какой играли группы The Cure, The Cocteau Twins, Joy Division, Nephilim, The Psychedelic Furs — и эта общая страсть показала путь в нужном нам направлении. Хотя это нельзя назвать догматическим следованием. Если вы послушаете наши альбомы, то поймете, что мы не старались руководствоваться каким-либо стилем или придерживаться определенного жанра.

Наша музыка просто вторит людям, которые ее написали! Но такие группы, как The Cure или The Psychedelic Furs, всегда будут напоминать мне о моей юности. Первая любовь, первая сердечная боль — музыка юности — это нечто очаровательное! У нас собрана коллекция музыки 80-х!

Вы все творческие люди, у каждого были свои проекты до Golden Apes... Наложило ли это в свою очередь отпечаток на вашу музыку?

Конечно! Разница в наших музыкальных биографиях вызвала очень интересную «сборную солянку» из стилей и жанров. Кристиан, Эрик и я играли в группах, которые испытывали уважение к неизменным мастерам готик-рока — Sisters, Nephilim и другим. Свен — дитя агрессивных электронных звуков (он играл ужасно злобный death metal в одной группе), и это дает нам площадку для широких возможностей.

Всегда ли конечный вариант песен вас устраивает?

Иногда законченный вариант в корне отличается от задумки, но, если хотя бы один из нас не удовлетворен, мы переделываем аранжировку, или песня сжигается в костре. У нас столько невыпущенных и уничтоженных песен, что хватило бы как минимум на шесть альбомов!

Кто-то называет вашу музыку крайне депрессивной, кто-то наоборот — видит в ней положительный настрой... Как бы ты сам описал ее общее настроение?

Наша музыка очень эмоциональная. Бывают же разные чувства, и наша музыка тоже может быть разной. Присмотревшись, в ней можно найти грани желаний, страха, ненависти, агрессии, отчаяния и даже счастья. Но, должен сознаться, я склонен к меланхолии. Я люблю теплое, пульсирующее состояние уныния. И это хрупкое ощущение печали можно найти почти везде.

Что ты думаешь о современной темной сцене?

Это «здоровое» течение. Новые поколения постоянно вливаются в него, и это доказывает, что движение есть. Как я думаю, тут есть одна проблема: все движения постепенно теряют связь с корнями. Многие музыкальные «пионеры» сейчас — всего лишь карикатуры самих себя (не буду называть имен!), и молодежь часто берет с них пример.

А как ты относишься к тому, что готика приобретает все более и более развлекательный оттенок?

Думаю, это очень грустно. Готическое движение тесно связано с многими художественными жанрами: с живописью, литературой, театром и даже классической музыкой, и это выделяет его из остальных течений. Готическая идеология предполагает отличие, пищу для ума, ищет ответы в религиях и философиях. И горько видеть, что она медленно превращается в модный цирк.

Расскажи о работе с Харди Фитингом (продюсер, вокалист немецкой готик-рок команды Scream Silence — прим. ред.).

Мы знаем Харди и его ребят уже долгое время, потому что мы давали наши первые концерты в поддержку Scream Silence в 1999 году вместе. Когда мы работали над «Structures», мы записывали ударные в его студии, а потом и вовсе решили скооперироваться. Мы знали о его продюсерской работе над группами The Cascades и Scream Silence и, как мне представляется, у него есть удивительный дар к добавлению деталей и украшению композиции, поэтому мы и попросили его выпустить две наших новых песни. Ему просто нравился наш новый материал: от сотрудничества он не получил материальной выгоды.

Почему раньше вы сами издавали свои альбомы?

Очень странный вопрос, а ответ еще более странный. Вплоть до релиза «Structures» мы никогда не заботились о пиаре! Было здорово работать независимо, без давления из-за сроков или руководящих принципов. Но очень скоро мы осознали, что малоизвестной группе очень сложно получить приглашение на концерт, да и мы сами ограничивали своей самостоятельностью нашу популярность. К тому же нашим поклонникам всегда очень сложно было покупать наши лицензионные альбомы, так что мы очень рады найти пристанище в «Shadowplay».

Есть ли у тебя какой-то любимый альбом Golden Apes?

Мне всегда нравится слушать «Stigma 3:am», наш первый альбом, и «The Geometry Of Tempest», последний. Когда мы пришли в студию звукозаписи впервые, никто из нас и не представлял, как будет звучать законченный альбом. У нас не было руководств и границ. Все было чисто и в игре, и в звучании. Потому-то альбом и вышел таким непредсказуемым.

При создании «Geometry» мы словно записывали первый альбом заново, потому что опять никто не знал, что выйдет в результате. Иногда мы проводили ночи в поисках особой мелодии или звука, которые лучше всего подходили бы к словам, а иногда мы стирали все и начинали заново. Мы вложили в работу над этим альбомом все энергию и усилия, что у нас были. И сейчас, слушая результат, я очень горд тем, что мы выпустили его с моим участием.

Чем новый альбом отличается от своих предшественников?

«The Geometry Of Tempest» стал логическим дополнением «Structures». Там мы работали с внутренним содержанием, с чувствами, а новый альбом затрагивает внешние проявления, поиск порядка в хаосе, свойства случайностей. Предыдущий альбом был чем-то вроде зеркала, отражающего внутренний мир, а теперь мы повернули зеркало так, чтобы через него было возможно созерцать окружающий мир. Спрятать желания и вытащить на свет истину. «Geometry» — экспериментальный, жесткий альбом. «Structures» существовал за счет атмосферы песен, а сейчас мы начали с содержания. И, как видите, мы получили очень впечатляющие и интересные результаты. Наш новый альбом — не самая легкая из наших работ, но уж точно самая интенсивная.